|
Еще одна детская ассоциация с Берлином — это Берлинская стена. Это мне казалось чем-то нереальным. Вот был город, а потом его разделили на две части. И эти части стали находиться в разных реальностях! Для детского воображения что-то невозможное! Потом, уже во времена моей юности, была буря эмоций, связанных с ее падением.
Сейчас для меня — это город искусства. Для того, чтобы приехать в Берлин, мне нужно было много пережить и прочувствовать. И сейчас я приеду с весенними работами, несущими в себе ощущения свободы и полета. Мне раньше часто снился любимый сон: что я — птица, и что я летаю. Так вот, я хочу прилететь в Берлин с этим чувством.
— Вы являетесь членом нижегородского авангардного творческого объединения «Черный пруд». Расскажите о нем подробнее.
— «Черный пруд» родился почти 30 лет назад. Тогда это была настоящая революция в мире изобразительного искусства! Это были годы перестройки, и все ждали чего-то нового, но наш город с точки зрения изобразительного искусства был чрезвычайно консервативен. Соцреализм, фигурные композиции на тему строителей коммунизма в очень сдержанной цветовой гамме... У меня было ощущение, что выставки, которые тогда делал Союз художников (а никто другой тогда не имел права выставляться) были пропитаны нафталином, как старые бабушкины пальто. И именно в нашем городе вдруг рождается дух живописной свободы с совершенно новыми для нас модернистскими законами!
Название «Черный пруд» появилось от исторического места в центре города. Там же проходили и наши первые выставки. Девять художников объединились для того, чтобы писать, как чувствуешь, и выставляться вместе. Многие из них ранее, еще в 70-е, участвовали в закрытых квартирных выставках.
Надо сказать, что и сегодня все вспоминают «Черный пруд», как очень важную часть того времени, как уникальное объединение, повлиявшее на формирование творческого пространства города.
Sunflowers, 2014, 70x70м
— У вас очень яркие, цветные картины. Брызги цвета и света — это отражение состояния души?
— Вся моя живопись построена на эмоциях, на позитиве. Я даже шучу иногда, говорю, что я консерватор в живописи — консервирую хорошее настроение. Я никогда не работаю, когда мне плохо. Не хочу это состояние фиксировать на холсте.
— Вы часто пишите картины на заказ?
— Очень редко. Не люблю заказы. Но тем не менее, есть исключения из правил, иногда некое пространство или человек, которые мне интересны, могут повлиять на меня, и тогда я берусь сделать для них что-то особенное.
— У вас есть какая-то любимая тематика или цвета, которые вы используете в своих картинах?
— Тем у меня много, но я очень люблю беспредметное искусство. Абстрактная живопись может дать то, что очень трудно получить от сюжетной живописи. Этот феномен известен профессионалам, и несмотря на то, что первая абстракция появилась сто лет назад, абстрактная живопись до сих пор современна и востребована. Часто это эмоции в чистом виде, математики там видят формулы, литераторы придумывают свой сюжет, кто-то наслаждается чистым цветом и фактурой. Зритель становится соавтором, и картина меняется вместе с тем, кто на нее смотрит.
— Есть у вас картины, которые вы не продали бы ни за какие деньги?
— Да. У меня много картин, которые я не продаю. Многие из них написаны еще в 80-е, 90-е годы. Эти работы являются частью моей собственной коллекции. Их много раз пытались у меня купить, но я не соглашалась.
Как это ни удивительно, но свои ранние вещи я очень люблю и ценю. В них столько энергии и свободы! Конечно, я была очень молода, мне казалось тогда, что нет ничего невозможного. Да и время было другое — новое, хотя и тревожное. За каждой из тех картин стоит история. История моих личных открытий — и профессиональных, и в области человеческих отношений, в них мое отношение к тому, что происходит в стране. Но при этом социальной тематики вы в моей живописи не найдете. Я выражаю свои чувства и эмоции с помощью цвета, фактуры и линии.
— Художники, как и многие творческие люди — натуры тонкой душевной организации и обладают даром предчувствия. Что чувствуете вы? Какие бы краски вы использовали для отражения нынешней реальности вокруг вас, если бы писали об этом картину?
— Думаю, вы удивитесь. Но я бы непременно использовала яркие краски, что, собственно, я и делаю. Вольно или невольно отражаю реальность, трансформируя ее, убирая все лишнее, оставляю самое главное.
Моя цветовая гамма со временем стала еще ярче. Почему? Во-первых, мы живем в очень интересное время и, несмотря на кризис и неутешительные прогнозы экономистов, время от этого не перестает быть менее интересным. Некоторые считают, что кризис повод для обновления, не могу с этим не согласиться. Во-вторых, хорошее искусство обладает даром мощного воздействия на зрителя. И если рядом с вами искусство, наполненное энергией и силой, то вы хотите несомненно получить результат со знаком «плюс».
— «Весенние каникулы», что приехали в Берлин — это специально написанные в «весенней» тематике работы или это просто удачная подборка картин, обладающих весеннем настроением?
— Мы с Галиной Каковкиной представляем работы, написанные в разные годы. Весна — это пробуждение, и не только в природе. Наша выставка несет в себе и настроение, и эмоции, и позитивный настрой.
Галина Каковкина — мой близкий друг и очень хороший художник. Мы с ней знакомы с 80-х, с тех пор вместе входим в объединение «Черный пруд». У нас очень много общего, у нас даже сыновья одного возраста. Мы сделали много общих проектов, и каждый уникален. Выставлялись вместе и в Вене, и в Будапеште, и в Братиславе, и в Пекине. Мы интересны друг другу и как художники, и как люди.
Energy of color, 2007, 70х100
— Каковы, на ваш взгляд, перспективы развития современного искусства в России, учитывая все социально-политические сложности и атмосферу недоверия и недопонимания, которое, на мой взгляд, сложилось в последнее время в обществе по отношению к немассовым формам искусства — взять хотя бы разгром выставки Вадима Сидура «православными активистами»?
— Да, вы правы, российское общество в своей основной массе скорее негативно относится к искусству постмодернизма. И причина, мне кажется, не в том, что люди малообразованны, не ходят на выставки, и не хотят меняться. Причина в том, что эти люди ментально живут еще в прошлом веке. Это ни хорошо ни плохо, это факт.
У нас очень большая страна, люди живут очень по-разному. И если в Москве или Нижнем Новгороде есть много поклонников актуального искусства, то в маленьких городах или селах вы их не найдете, даже не пробуйте. Там не у всех есть газ, и люди топят дома дровами, о каком постмодернизме мы говорим?
Более того, искусство постмодернизма и не ставит перед собой задачу, чтобы его любили. Чтобы обратили внимание, чтобы среагировали, запомнили, но не чтобы любили.
А что сегодня хочет россиянин? Мне, кажется, любви. Вокруг так много проблем, жизнь стала жесткой и сложной, а тут еще и искусство такое же... Но это не разговор о том, что современное искусство должно быть мещанским и сладким, нет! Хорошее может быть наполнено любовью! Об этом мы забыли.
— Какова, на ваш взгляд, вообще тенденция развития мировой живописи? К чему все больше тяготеют и авторы и зрители?
— Это очень важный вопрос. Сегодня об этом многие думают, и буквально, гадают — какое оно будет, искусство завтрашнего дня? С одной стороны, очевидно, что актуальное искусство, очень модное уже не одно десятилетие, прочно стоит на ногах и не собирается терять своих позиций. Что будет после постмодернизма в искусстве? Пост-постмодернизм? Этого не знает никто. Но я не исключаю, что мировые изобразительные тенденции могут сделать некий виток назад, но, находясь уже на другом уровне, — вернуться к традиционным материалам и сюжетной живописи. Мне кажется, что частично это происходит уже сейчас.
Я думаю, изменения будут быстрыми, в том числе и по причине экономических и политических кризисов. Ведь искусство — это часть нашей жизни, и оно отражает эту жизнь не столько через сюжеты, сколько через образы.
Беседу вела Мария Павлова (Лямина)
Из Берлина специально для "МК-Германии"
AHLMARK KONSULTFIRMA´s reference
|